Я иногда рисую, а пишу каждый день помногу. Если захочу что-нибудь показать вам, то выложу здесь.

ты бы не создавал(а) теу, просто шоб оповестить учасников об этом-_- Обычно в темах выкладывают нечто уже готовенькое.

Да я как зарегился, сразу потерял ссылку на форум, а то думал тут же выложить что-то. Вот рисунок, подходящий для момента.

Это девочка Сиренис, она идёт по улице и несёт кирпич. Кроме кирпича у неё никого нет на всём белом свете.

Зкаско.
О добром Санта-Клаусе.
По мотивам Гоголя.

Жил да поживал, не жалуясь на мелкие бытовые издержки, простой честный молодой пролетарий по прозвищу Шарки. Работал он за небольшое жалованье в автомастерской и имел хобби заниматься эйрбрашингом, порой заколачивая пару-тройку месячных окладов, расписав какому-нибудь дальнобойщику его фуру или спальник свежекупленного Интера в комплектации Двойной Орёл, площадь боковой стенки которого оставляет необъятный простор для творчества.
Шарки был влюблён в Синтию, дочь местного бизнесмена Бадди, которого прозвали так за сходство с рок-н-ролльщиками 50-х. В смысле он носил такой же долгополый спинжак и каждое утро наводил пышный кок, ухлопывая на это баллон лака сильной фиксации. Фото Синтии красовалось в уголке лобового стекла потрёпанной тачки Шарки, но Шарки избегал встречаться с Синтией на глазах у папаши Бадди, поскольку не пользовался его благосклонностью. Даже пиво пил не в сверкающем заведении Бадди, а в скромном кабачке на отшибе, тем более что там оно стоило дешевле.
Да кстати. В фойе заведения Бадди на полу мозаикой были выложены огромные глаза, на этих глазах вообще редко кто отваживался заговаривать с дочкой хозяина. Весь пол в разнообразных глазах - страшно. Глаза были изображены с подробностями, достойными профессионального офтальмолога.
В это время должны были происходить празднества по случаю национального праздника Соединённых Штатов - Рождества. Но Шарки был печален - ему не светило в эти дни повидаться с прекрасной Синтией. Ему не пришло приглашение на гламурную посиделку в Buddy`s Thousend And One Eyes Club, и он сидел дома один, ныкаясь в дальней комнатёнке, поскольку у его мамаши Лорелы, неплохо сохранившейся для своих годов, в эти дни клиентура вообще не переводилась. Кого только не перебывало у неё уже - преподаватель воскресной школы, шериф, помощник мэра, капитан уголовной полиции, управляющий сети супермаркетов, вице-президент банка, комментатор городского кабельного канала, брандмайор, ведущий популярного ток-шоу, актёры рейтинговых ситкомов, даже чуть ли не сам Бадди, и все после этого пропадали неизвестно куда. Поскольку чёрный ход был давно забит наглухо, Шарки думал, что мамаша порешила клиентов одного за другим сечкой для капусты, зашила в мешковину и покидала под лестницу, ведущую в подвал.
Дренькнул звонок - к Лореле пожаловал очередной визитэр. Шарки в отчаянии натянул свой пуховик Colambia, вязаную шапочку "гребешком" и подался на улицу. Он гулял под тихо падающим снегом, слушал в плэере композиции Сальвадоре Адамо и Шарля Азнавура и вдруг нос к носу столкнулся с Синтией. Точнее она чуть не задавила его своим открытым красным Шевроле, в котором гордо восседала в компании подружек ей под стать - из лучших семейств города.
- Синтия! - отчаянно возопил Шарки. - Будь моей женой, или я пойду лягу прямо на железнодорожном переезде!
- Ой, хватить пороть всякую чушку! - отмахнулась Синтия. - Я вот сейчас видела по интернету ролик с Пэрис Хилтон - вот бы мне такие же белые кружевные стринги и чулки с поясом, все бы упали. А к папаше с такими просьбами подкатываться - дело, заведомо обречённое на провал. Вкусы у него, видите ли, рок-н-ролльные... Itsy Bitsy Teeny Weeny Yellow Polka Dot Bikiny, ************* - Синтия завершила свою тираду смачной непечатной концовкой.
- Раз ты того желаешь, я для тебя хоть Полярную Звезду украду с небосвода даже в такую ночь, а уж эти труселя прямо с самой Пэрис стяну и притащу, чтобы возложить к твоим стопам! - пламенно произнёс Шарки, положа свою широченную лапу в потрёпанной шерстяной варежке на левую сторону своей мускулистой груди в джемпере мамашиной вязки.
- Где уж тебе! - рассмеялась Синтия, будто бубенчики зазвенели на сбруе красноносого Рудольфа, и умчалась со своими подружками во вьюжный сумрак. А Шарки остался один, и тут ему стукнула в голову идея фикус сходить к старому халдею-растаману Ратти, который жил один в квартирке, выходившей в их же подъезд. Только парадная дверь в неё была вообще заложена кирпичами, заштукатурена и закрашена в цвет стен, поэтому Шарки двинул туда чёрным ходом, двери на который были забиты почти у всех квартир, не считая квартиры Ратти.
Ратти сидел один в своей загаженной конуре и медитировал на чёрно-белый телевизор с в принципе неработающим звуком. На заезженной магнитоле крутилось тягуче-заунывное рэгги. Трава сама выползала из пакета, сама забивалась в косяки, косяки сами вставлялись в толстые бледно-розовые губы Ратти, спички сами чиркались и косяки сами прикуривались. Они даже сами повисали в воздухе недалеко от рта Ратти, пока тот выпускал ядовитый дым.
- Ратти - Синтия, Бадди, праздник, Пэрис, труселя, ферштеешь? - скороговоркой произнёс Шарки. Он сам не заметил, как ему в рот влетел косяк и чиркнула спичка.
- Затянись ради праздичка. - благодушно произнёс Ратти. - Я так думаю, шта тебе поможет только добрый Санта-Клаус. Только, молодой человек, выкинь-ка эту фигню из головы, там и так всякого дерьма хватает, потому что всё это бабкины выдумки и никакого Санта-Клауса не бывает, а если он и есть - то далеко не так добр, как его малюют, да и никакой он не Санта.
- Но...
- Фигня... - лениво отмахнулся Ратти. - А если тебе охота с ним вожжаться - иди на улицу, он там как раз таких, как ты, дурачков поджидает.
Шарки последовал совету Ратти, сошёл по пожарной лестнице на улицу и нос к носу столкнулся там с добрым Санта-Клаусом. Это был в меру упитанный дядя, смуглый, с большим носом и торчащими из-под него похожими на бритвенные помазки усами, в меховой шапке и новой натуральной дублёнке. Правда, в 100%-й аутентичности его джинсов Versace можно было бы и усомниться.
- Вай, дарагой, я добрый Санта-Клаус, чего изволиш? - распахнул, будто голодный гризли, свои объятья добрый Санта-Клаус.
- Ну тебя в задницу, - отвечал Шарки, - мне от тебя корки плесневелой не надо, не то что Пэрис с её труселями. Ступай себе с Богом.
- Зачэм абижаиш, дарагой? - осуждающе произнёс Санта-Клаус. - Сказал - сделаю, значыт сделаю! Паехалы!
- Постой, - торопливо проговорил Шарки, а куда делись хахали моей старухи Лорелы, тебе не известно?
- Здэсь они! - потряс Санта новеньким портпледом Louis Vuitton, который Шарки только сейчас заметил в его руке. - Ведь на самом деле я... - Санта зловеще понизил голос, - Рабинович!
Шарки стало не по себе. Но было уже поздно. Не зная, как это вышло, он оказался на красной ковровой дорожке, ведущей от стоящего позади него новенького Фантома на 22" дисках со спиннерами прямо к сверкающему хрустальному чертогу Пэрис Хилтон, к одной из башенок которого была приставлена пожарная лестница, а на ней стоял сам маэстро Сваровски и доделывал работу. На Шарки был смокинг, сшитый будто специально на него, коснувшись рукой шеи, он обнаружил, что на ней аккуратно повязан галстук - именно повязан, а не просто прицепленный на резинке бантик, а сама шея на редкость чисто вымыта.
Не буду пояснять подробностей, скажу только, что Шарки на славу погудел на вечерине у Пэрис на правах почётного гостя, а на рассвете покинул чертог гламура и порока с тем, за чем пожаловал, за пазухой прежнего джемпера маминой вязки. Попутно он разведал новейшие тенденции в мировом эйрбрашинге, благо в гостях у Пэрис он лично повстречался и имел интересную беседу с Такэда Икуо и Кодама Хидэаки (японскими корифеями эйрбрашинга - прим. автора).
Тем временем в квартале, где изволил проживать Шарки со своей почтенной мамашей Лорелой, стоял шум коромыслом. Под лестницей были обнаружены трупы многочисленных клиентов Лорелы - все как один зашитые в мешковину и у всех перерезана глотка от уха до уха. Бадди, правда, среди них не оказалось - он стоял прямо перед парадной и громогласно разглагольствовал, сопровождая свои речи оживлённой жестикуляцией:
- Эта ведьма могла меня вот так, за здорово живёшь - чик, и готово! Спасибо Шарки - я ему теперь по гроб жизни обязан, сам бы повёл его под венец с моей драгоценной Синти, но увы, он пал жертвой во имя моего спасения... - Бадди горько зарыдал, утирая глаза багровым носовым платком, который кому-то мог бы сойти и за простыню.
Двое копов на переезде, однако, с сомнением рассматривали останки какого-то зарезанного техническим составом бродяги, которые обнаружили на рассвете.
- Не Шарки это! - сказал один. - Доходяга какой-то, причём глаз на заднице у Шарки точно быть не могло - такими наколками только "петухов" на зоне метят.
В это время показался сам Шарки.
- Живой! - радостно заорали копы, бросаясь к нему навстречу.
- А вы уже задумали на моих поминках на халяву нажраться? - грозно осведомился Шарки. - И вы вообще могли подумать, что эта кошачья тушка - я?! - Шарки был просто вне себя. Но тут он увидел бегущих к нему наперегонки Бадди и его дочку.
- На вот. - Он торопливо сунул в прекрасную ручку Синтии белый комок. - С самой Пэрис, чтоб мне провалиться. - С афиши на стене за спиной Шарки луквао подмигнул добрый Рабинович, то есть Санта.
Затем Шарки вручил подарок Бадди.
- Настоящий французский. - сказал он. - Я тебя научу повязывать его "бабочкой", это не на резинке цеплять, в лучшим домах ЛондОна и Парижа повязывают только классическим узлом.
- А ты умеешь?
- Ну развязывать один раз мне уже довелось, сегодня ночью...
Вскорости после этого Шарки и Синтия поженились. Свадьбу отмечали в тысячеглазом клубе Бадди в присутствии представителей лучших семейств города, которым повезло выбраться из гостеприимной квартиры Лорелы живыми.
В благодарность Санте за рождественское чудо Шарки выполнил на капоте своей как раз законченной тачки подлинный шедевр эйрбрашинга. Во весь широкий, как палуба авианосца, капот кабриолета Меркури Мародер был изобрАжен добрый Санта-Клаус, улыбающийся во все 76 зубов, в обнимку с Пэрис Хилтон, которой Шарки, признаться, сильно польстил по сравнению с суровой реальностью.

Когда лишь бледно-красная полоска
Указывает путь на горизонт,
А рядом дремлет на песке нагретый зонт –
Мы сознаём, что мир уже не плоский.

Он выгнулся прекрасной синей сферой,
И это знанье, пусть в нём мало толку,
Нам дарит радости как минимум с иголку,
Что мы с тобою обладаем этой верой.

И мы сидим, друг к другу прислонившись,
На пляжном топчане уютно примостившись
И слушая волны накат.

Всё стало тихо, будто на другой планете,
Лишь мы одни сидим и смотрим, как нам светит
Адриатический закат.

Заковали Репку в тяжёлые цепи, посадили Репку в каменную башню...

Инга.

Зарисовка из дневника.

Рене Ласкомб, стихи отменные))
и последняя картинка мне нравится)

Рене Ласкомб, красивый стих)))

Пасибки. Вдохновение пока ещё теплится... А на Адриатике в конце лета хорошо. Там Порко Россо жил.

А вот мои хокку.

Цвети, огурчик,
Декоративным цветом
Всем нам на радость!

Осенний закат –
Лето ушло, но всё же
Это красиво...

Гул ночных машин
Пробудил во мне тоску,
Словно стук валька…

Летних дней листки
Облетели уж, когда
Встретились мы вновь…

Ранняя заря
Разрумянит облака –
Девочки, подъём!

Милая письма
Не дождётся от меня –
Утерян адрес…

Вылетев из сна,
Остался наедине
С пустотой ночной.

Гремят колёса
По раскалённым рельсам –
Долог будет день.

Всадники грозы,
Фронт атмосферный прорвав,
Штурмуют город.

Свежий ветерок
Пробуждает всё кругом –
Скоро уж вечер.

Снег ещё лежит,
Трещат ещё морозы,
Но в душе весна.

Летние картины.

А с этого я начинал когда-то.


Моя подружка Мидори (рассказка)

Она не говорит. Но внимательно слушает и всё понимает. Не то что некоторые, ничего не слышат и только трещат, словно чёртовы мельницы. Когда я занят, она терпеливо ждёт и только переступает худенькими ножками.
Мы постоянно вместе. Выбираемся в город за покупками. Я несу самое тяжёлое, она – самое ценное. Потом ловим такси или ныряем в метро. И всю дорогу её лохматая головка лежит у меня на плече.
Если я иду куда-нибудь один, она обязательно даст мне в дорогу ленч. Старается порадовать – завернёт то артишоки, то личи, то большое спелое яблоко. Чаще всего готовит японский ленч – бэнто. Это слепленный её заботливыми ладошками комок риса (о-нигири), в который много чего может быть замешано – японская кухня многообразна.
Она засыпает, только будучи уверена, что я сплю. И тогда я потихоньку встаю и чуть не до рассвета стучу на стареньком «ремингтоне»...
И мне хорошо с ней. Она безотказно питает меня радостью, предчуствием, что новый день обязательно принесёт что-то хорошее.
Хрупкое, эфемерное создание, которое хочется постоянно оберегать и защищать, рядом с которым чувствуешь себя рыцарем.
Беленькая матроска, короткая юбочка. Длинные чулки, оранжевые ленточки в волосах. Безраздельно преданный, трогательный, нежный, ласковый взгляд широко распахнутых глаз.
Просто персонаж из аниме.
Моя Мидори.


Муки творчества.

Речь у нас пойдёт о некой девочке-школьнице, посвящавшей свой досуг сочинению стихов, в которых она как могла старалась выразить свои чувства, столь часто посещающие многих в пору безрассудной юности. Случай свёл её с молодыми людьми, отрекомендовавшими себя представителями кругов, часто называемых богемой. Они зазвали её на уединённую загородную дачу, служившую им своего рода Парнасом, где они устраивали свои сборища и игрища. И там она увидела человека, известного в определённых кругах как Гениальный Поэт, который буквально пленил её необузданное воображение.
Поэты восседали в тени деревянного дома, давно не знавшего ремонта, вкруг врытого в землю стола и пили водку. Закускою же им служила произраставшая на грядках близ забора редиска вкупе с укропом, пользующимся, чтобы вы знали, не в полной мере опровергнутой славой неслабого афродизиака. И, дабы сии возвышенные и романтические особы сочли её за равную, наша юная героиня осушила один за другим три полных стакана и лихо закусила корочкой хлеба. Это стоило ей немалого усилия воли, поскольку была она нрава весьма скромного и обычно разговаривала тихим голосом, опустив глаза долу. Сразу затем она пошла в дом и, едва переступив порог, без сил опустилась на волею случая подвернувшийся матрац.
Первым, что предстало её взору, когда она внезапно очнулась ото сна посреди ночи, был известный поэт над ней и едва ли не на ней в буквальном смысле сказанного. В ту минуту ей показалось, что голый мужик с бородой являет собою зрелище в крайней степени непристойное и отталкивающее. Собрав последние остатки сил, юная поэтесса издала леденящий душу визг, рассекший тьму подобно тому, как клинок рассекает завесу тёмного штофа, и вделала известному поэту пяткой прямиком по ощеренным зубам. Известный поэт глухо завыл, на четвереньках удалился вглубь комнаты и скрылся во мраке. А наша отважная девочка, ни в коей мере не утратив присущего ей романтизма, тем не менее впредь никогда не ездила на дачи к малознакомым людям, какими бы одарёнными и творческими натурами они ни представлялись. Что советует и прочим юным особам, избравшим для себя творческий путь, каковой, да будет всем известно, отнюдь не усыпан розами.


Валерий Чкалов был замечательным пилотом. Он был первым, кто пересёк на ваншипе Грандстрем и достиг Дизита. Когда надвинулась угроза войны, Чкалова отправили слетать к нашим потенциальным союзникам на предмет заключения оборонительного договора. Но он не долетел. Иначе враг поостерёгся бы нападать. Во всяком случае, десять раз бы подумал.
Совсем недавно охотники наткнулись в горах Дизита на обломки ваншипа именно того типа, на котором летал Чкалов. Сначала этому не придали значения. Но на том же месте обнаружили носовую эмблему (у каждого пилота она своя).
О Чкалове ходит множество легенд. Вот одна из них.
Однажды Чкалов совершал курьерский рейс через пустыню, раскинувшуюся к югу от Ограна. В пути в моторе его ваншипа потекли клавдиевые трубки, и он совершил аварийную посадку. На земле он обнаружил, что вытек почти весь клавдиевый раствор. А воды, чтобы приготовить новый, не было. На той, что была, он сам бы протянул лишь несколько дней.
Время тянулось невыносимо медленно. Чтобы скоротать долгие часы под палящим солнцем, Чкалов занялся ремонтом мотора, хотя это ничем не могло ему помочь. Он практически исправил мотор, завальцевал трубки, но что он мог поделать с невыносимым ощущением безысходности? От нечего делать он постукивал ключом то по одной, то по другой детали. И тут за спиной у него кто-то сказал: «Ты кто?»
Чкалов резко обернулся. Перед собой он увидел мальчика. У него задрожали колени. Он оставил без внимания тот факт, что мальчик обратился к нему на «ты». С трудом соображая, что говорит, он выдавил: «Валерий. Чкалов» В ответ мальчик гордо произнёс: «А я Дио. Дио Эльклер. Солист Гильдии!» Это ничего не сказало Чкалову, не считая того, что он вспомнил – l`elclaire по-французски значит «молния».
Мальчик не выглядел усталым. На нём был плащ из блестящей материи без единой складочки. Платиновые волосы были с одной стороны заплетены в косичку. Он подошёл к ваншипу, щёлкнул ногтём по обшивке и сказал: «Гроб. Да, ты прилетел не издалека»
Они провели в пустыне вместе ещё неделю. Разговаривали о многом – времени у них было предостаточно. Дио всё воспринимал очень серьёзно. Когда разговор зашёл о котятах, он сказал: «Если ты приручил котёнка, он уже не может жить без тебя. Значит, ты за него в ответе. Ты не можешь его бросить»
Но Чкалов с каждым днём становился всё удручённей. Уже давно он не прикасался к фляжке, отдавая всю воду Дио, и всё же на дне там плескалось уже нечто совсем условное. Но Дио всё понимал, он отличался редким вниманием.
«Не падай духом»
«Что?»
«Взгляни на пустыню. Ты видишь, какая она таинственная?»
«И что?»
«Ведь она скрывает в себе источники воды»
И Чкалов сразу понял. Песок и в самом деле излучал какое-то необыкновенное мерцание. Пустыня уже не казалась мёртвой, таящей лишь гибель. А Дио уже торопил его, звал за собой.
Идти пришлось недолго. За гребнем ближайшей дюны они увидели колодец. С каменной кладкой, воротом, цепью и ведром. Здесь, в пустыне, это было похоже на мираж. Но колодец был совершенно реален и осязаем. Только крутить пришлось долго, потому что вода в пустыне скрывается на большой глубине.
Они напились вволю. Дио спросил: «Ты чувствуешь? Музыку звёзд в этой воде?»
И Чкалов увидел, что над пустыней и в самом деле рассыпалось бесчисленное множество звёзд. Их свет гнал прочь из души все тревоги и переживания. Было немного грустно, но грусть эта была сладкой. На душе было спокойно. Чкалов ещё раз взглянул на звёзды и сразу понял, в какой стороне находится его дом. И он понял, что может лететь домой. Он набрал канистру воды и стал готовить клавдиевый раствор. Чистая вода замечательно для этого подходила.
Мотор завелся почти сразу. Ваншип приподнялся и закачался над песком.
«Летим, Дио?»
«Нет, мне тоже пора. У меня дома роза осталась, я боюсь, как бы она не засохла без меня. Понимаешь, возможно, есть много роз вроде той, но для меня она единственная. Я её своими руками вырастил»
Он взмахнул рукой. И серебристый зигзаг молнии мелькнул над пустыней. Без звука. И Дио исчез. Осталось только воспоминание. Но оно было добрым. Грустным немного. И более прочным, чем слова, выбитые в камне.
И Чкалов полетел домой.
Многие слышали эту историю. Но мало кто верил. А вы верите?

Вот новейшие картины.

Супер!Класно рисуешь.Научишь?

Люка.

Яой.

Кое-что из новенького.

Концептуализм. Истинное обличье Аянами Рей.

Давно не выкладывал новенького.

Вот Кенди.


А вот Тэцуро из ГЭ999 в одежде казачка.

Практически перестал рисовать, но тут мой Ангел захотел портрет Грелля Сатклиффа.

Скульптура моего авторства, изображающая хатифнатта.

Я и Мидори в образе ёжиков.